22.
Повелевает ли Аллах убивать вероотступников?
Вопрос 22. Ислам повелевает убивать за вероотступничество – это одна из самых кровавых страниц вашей религии. Вся «сила» Ислама держится на страхе человека за свою жизнь, как в тоталитарной секте. Недавно афганец, уехавший в Германию и ставший там христианином, приехал к своей семье в Афганистан на свадьбу, так его хотели судить шариатским судом и казнить. Весь христианский мир за него молился, еле вызволили благодаря вмешательству Папы Римского. Почему вы до сих пор не пересмотрели такую жестокую норму, отрицающую свободу совести?
Ответ 22. Отход от Ислама – великий грех, и если человек умрет с таким грехом, то после смерти у него нет надежды на милость Всевышнего. Однако в этом вопросе совсем нет той однозначности, о которой Вы говорите, и это можно проследить на конкретных примерах. В Коране утверждена свобода совести и религии: «Скажи: “Истина – от вашего Господа. Кто хочет, пусть верует, а кто не хочет, пусть не верует”» (18:29). И это в то время, когда в Европе пылали костры не только под отступниками, но и под «еретиками».
Какие же преступления подпадают под это обстоятельство, если к вероотступнику может быть применена даже смертная казнь? В Коране и Сунне говорится о сражении против вероотступников и об уничтожении их в условиях носившей тогда межрелигиозный характер постоянной войны: войску арабов-мусульман противостояло войско арабов-язычников, желавших уничтожить новообразовавшееся мусульманское государство. Поэтому и неудивительно, что военный противник обозначается не по национальности, ибо она была одинаковой для враждующих сторон, а по их различию в религии. В таком контексте становится понятным, какое отягчающее обстоятельство делает частное вероотступничество общественно опасным: это военная измена, переход в стан врага, имеющего другую религию, действия, направленные на развал мусульманского общества и государства. Если человек, изменивший своей религии, перешел на сторону врага в условиях боевой обстановки, то он изменил воинской присяге, нарушил обязательства пред воюющими товарищами, оголил фланг, открыл тайные ворота в осаждаемую крепость, передал важную информацию врагу и т. п., поставил на грань гибели и все войско, и весь свой народ. Военная измена во всех народах во все эпохи каралась одинаково. Поступивший так, бесспорно, утверждался в своем отступничестве окончательно. Однако и тут мы сталкиваемся с удивительным для Средневековья гуманизмом: Аллах запрещает мусульманам сражаться с теми отступниками, которые не хотят сражаться против мусульман: «Исключением являются те, кто присоединились к народу, с которым у вас есть договор, или которые пришли к вам с грудью, стесненной от нежелания сражаться против вас или против своего народа... Если же они отступили от вас, не стали сражаться с вами и предложили вам мир, то Аллах не открывает вам пути против них» (4:90). В Сунне Пророка (с.а.в.) также есть неоспоримые свидетельства вышеизложенного положения. Так, на 8-м году по Хиджре Пророк объявил вне закона трех вероотступников. Двое из них – Ибн-Хаталь и Микйас, запятнавшие себя убийствами мусульман и вероломством, были казнены. Но третий, Абдаллах ибн Сад, был помилован. Одно это уже говорит, что сам по себе акт вероотступничества как акт мировоззрения не был основанием для смертной казни и вообще для наказания – карались иные преступные деяния. Абдаллах ибн Сад в Медине служил писцом у Пророка (с.а.в.), но потом отрекся от Ислама, вернувшись к мекканским язычникам. Абдаллах усилил свою вину лжесвидетельством о «поврежденности» Корана: он заявлял, что сам от себя исправлял аяты, продиктованные ему Пророком, а тот с ним якобы соглашался. Тем не менее, даже при такой тяжкой вине, но не связанной с пролитием крови и военной изменой, Абдаллах был прощен, причем при халифе Усмане, ходатайствовавшем о его помиловании, он стал даже наместником Египта! Это ли не подтверждение слов Аллаха о тех, кто искренне раскается? А если бы его сразу казнили или по человеческому рассуждению ему дали бы только 3 дня, то его душа могла погибнуть! Но Аллах милостив. Таким образом, если мы будем иметь в истории даже миллион случаев по типу: «Вероотступник Х. во времена Пророка (с.а.в.) был казнен», то все эти частные случаи недопустимо возвести в общий принцип, если есть хотя бы один отрицательный случай! Если в миллион первый раз мы получим достоверный факт: «Вероотступник Y. во времена Пророка (с.а.в.) не был казнен», то он полностью перечеркнет все попытки выведения хоть и из миллиона частных примеров общего принципа казни всякого вероотступиника – значит, казнили в том числе и вероотступников за что-то другое. Истинное знание – только в том, если бы Аллах Хвала Ему Всевышнему сказал об этом прямо – но Он сказал противоположное, либо если Посланник Аллаха (с.а.в.) прямо приказал бы во всех случаях казнить всякого именно за самый факт перемены личной веры – однако мы не имеем и этого! Более того, версия с ниспосланием аята 2:256 и случай с Абдаллахом ибн Садом не исчерпывают перечня примеров, исключающих правильность предположения о богоустановленности казни только за перемену веры. В «Сахихе» аль-Бухари хадисы о вероотступничестве разбиты на две главы под названиями: «О воюющих из числа неверных и вероотступников» и «О призыве к покаянию вероотступников и упорствующих и сражении с ними». Уже сами эти названия свидетельствуют, что речь идет не о людях, впавших в личное заблуждение, а о врагах на поле боя. У аль-Бухари приводится хадис «Убейте того, кто поменяет свою религию», которым пользовались в Средневековье и который используют и сегодня некоторые радикальные секты, близкие к идеологии хариджитов. Этот хадис относится к категории «одиночных» (ахад), то есть восходящих к единственному свидетелю. Совсем отсутствует этот хадис у Муслима. А такие хадисы для правоведов ханафитского мазхаба не считаются достаточными для установления юридических норм. Подлинность этого хадиса спорна со стороны цепочки передатчиков (иснад), ибо Икрама, передавший хадис как бы со слов Ибн-Аббаса, принадлежал как раз к той самой радикальной секте хариджитов, которую осудил Пророк (с.а.в.) и которая возрождается сегодня под иными именами, а сам хадис был призван дискредитировать халифа Али (а.с.), противника хариджитов. Большинство хадисоведов считали свидетельства Икрамы ненадежными. Что касается содержания этого хадиса (матн), то в таком виде, без уточнения адресата, мотивов и обстоятельств, он недостаточен вообще для каких-либо обязательных выводов. Даже если предполагать, что он достоверен по формальным признакам, то из этого не следует, что верно переданным словам Пророка (с.а.в.) не сопутствовали какие-то еще не переданные его слова, имевшие существенное значение для правильного понимания переданных слов. А основания для таких сомнений есть, ибо в таком виде данный хадис может противоречить многим аятам Корана и другим хадисам Пророка (с.а.в.), чего быть не должно. Поэтому хадис нуждается в толковании, которое снимет возможность его противоречия словам Аллаха и другим словам Пророка! А для толкования могут использоваться только истинные знания, т. е. обязательно и те рассмотренные нами выше аяты Корана и другие хадисы на эту тему, которые восполняют недостающее в содержании предположительно правильно донесенных, но вне уточняющего контекста, слов Пророка (с.а.в.). Аналогично обстоит дело и с несколькими другими хадисами. Так, в одном хадисе повествуется, что в Йемене к Абу Мусе аль-Ашари, наместнику Пророка в одном округе, как-то прибыл другой наместник Пророка в соседнем округе – Муаз ибн Джабаль. Еще не спешившись, Муаз заметил при Абу Мусе некоего арестованного и, осведомившись о нем, выяснил, что это иудей, который принял Ислам, а потом вернулся обратно в иудаизм. «Я не спешусь, пока он не будет казнен, – таково решение (када’) Аллаха и Посланника Его!» – воскликнул Муаз. И тут же отступника казнили. Здесь вызывают сомнение следующие моменты: по тексту можно сделать вывод (наверняка ложный), что даже такой видный сподвижник и наместник Пророка, как Абу Муса, а с ним и все его окружение не были осведомлены о столь важном «решении Аллаха и Посланника Его», тем более что такие ситуации возникали очень часто, и не знать приказа Посланника Аллаха мог только крайне нерадивый, ленивый и халатный его наместник, явно не соответствующий занимаемой должности. Трудно в наше время представить губернатора, который не знает Закона о наказании за измену Родине, но даже если представить, что есть такой губернатор, которого вскоре сместят за нерадивость, то предполагать такое об Абу Мусе – значит проявлять неуважение по отношению к достойнейшему и благороднейшему сахабу Пророка (с.а.в.)! Отсюда с неизбежностью следует, что ситуация из Предания дошла до нас, возможно, и достоверно пересказанной, но явно не в полном объеме – что-то еще осталось за рамками описания. И это не дошедшее что-то должно объяснять, почему достойнейший Абу Муса без ущерба для своего статуса наместника Пророка (с.а.в.) не знал того, что знал такой же достойнейший Муаз (да будет доволен ими Аллах)? А не знать он мог того, что связано было не с решением Пророка, а именно с конкретной личностью преступника, который, видимо, «приумножил свое неверие», может быть пролитием крови или военным предательством, и именно поэтому и не заслуживал отсрочки! Реконструировать недостающую информацию можно только в рамках Слова Аллаха, а значит, смысл реакции Муаза в том, что обвиняемый совершил еще какие-то отягчающие преступления, за которые положена смертная казнь, о чем Муаз знал, а Абу Муса не знал. В данном случае естественная неосведомленность правителя об отдельных утаенных фактах из личной биографии одного из пойманных им преступников не может бросить тень на общую компетентность и авторитет наместника Посланника Аллаха (с.а.в.), и ситуация становится объяснимой без уничижения достойного сподвижника Пророка, облеченного его доверием. Часто приводимый пример, что праведный халиф Абу-Бакр воевал с вероотступниками, отказавшимися платить закят, еще отчетливее показывает, что причиной боевых действий были не личные заблуждения, а мятеж, ридда, т. е. прямая угроза государству – ведь уплата налогов является одним из основных признаков наличия государственности, намеренный отказ от их уплаты означает выход из суверенитета данного государства и отторжение от него соответствующей территории. Поэтому всегда в истории, во всех цивилизациях, на подобные акции правители, желавшие спасти свое государство, реагировали одинаково. Например, победив мятежника Мамая и заслужив благодарность законного хана Тохтамыша, князь Московский Димитрий перестал платить дань, и уже через 2 года карательное войско Тохтамыша сожгло Москву, после чего уплата дани возобновилась. А в 1480 г. Москва не позволила наказать ее за неуплату налогов Орде и обрела независимость. Поэтому мотив Абу-Бакра очевиден – это защита мусульманского государства от распада, то есть защита безопасности, территориальной целостности и самого существования мусульманского общества и государства. Личные грехи мятежников остались их личным делом – между ними и Аллахом, а наказаны они были за мятеж против государства. Известный турецкий ханафитский правовед Хайреддин Караман издал фетву[7], отвечая на вопрос, является ли наказуемым смертной казнью вероотступничество (иртидат): «Если бы человек, поменявший свою религию, наказывался смертью, то это было бы принуждением и насилием в вере. Однако аят 2:256 гласит: "Нет принуждения в религии". Вера является результатом повеления разума, довольства души и совести человека. Если на кого-то оказывают давление и он говорит: "Я уверовал", то на самом деле этот человек не уверовал, а только внешне будет представлять себя мусульманином (сделает такыя) и станет лицемером (мунафик). Но Ислам не допускает двуличия. Однако если в межгосударственных отношениях имеет место противостояние и становится невозможным мирное сосуществование общин, исповедующих разные религии, тогда переход в другую религию расценивается как переход на сторону противника и открытие фронта в тылу мусульман. В этом случае этих людей казнили, но не за перемену веры, а как дезертиров». Поэтому в Средние века, когда войны велись почти непрерывно, норма о смертной казни и вошла в правовые нормы Халифата. Однако в условиях мира и при отсутствии в деяниях вероотступника признаков измены своей стране этот вопрос должен решаться на основе вышеприведенных аятов Корана и хадисов Сунны. Автор известной книги «Аль-Хидайа» аль-Маргинани (ум. 1197), доказывая нераспространение смертного приговора на вероотступниц, ссылается на хадис Пророка с запретом на убийство женщин в сражениях с неверными и заключает: «Это потому, что исходный принцип, регулирующий воздаяние [за веру или неверие], состоит в откладывании суждения до будущей жизни, ибо ускорение его [т. е. применение воздаяния в этой жизни] идет вразрез с назначением [Божиего] испытания. Отход же от данного принципа допустим лишь ради пресечения имеющегося налицо злодеяния – вооруженного действа (хираба), а такого нельзя ожидать от женщины, поскольку она по своей конституции не способна к нему». Комментируя это высказывание, другой известный ханафитский богослов Ибн аль-Хумам (ум. 1457) отмечает: «Убийство за вероотступничество призвано пресечь зло вооруженного действа, но не является наказанием за сам акт неверия». Среди сегодняшних алимов аналогично по этому поводу высказались и шейх Юсуф аль Карадави и муфтий Египта шейх Гомаа. Таким образом, только за акт личного заблуждения и отхода от правой веры никакого обязательного социального, человеческого наказания Аллахом в Коране не установлено. Это тяжкий грех, но он – между человеком и Аллахом, превелик Он и преславен. Однако если вероотступник стал использовать против своей бывшей общины противозаконные средства или совершать преступления, то община вправе защищать себя адекватно существующей угрозе, но в рамках государственного закона своей страны. Если в стране действует закон о смертной казни за отступничество и прозелитизм иной веры, то он известен всем заранее, и как бы кто к нему ни относился, закон есть закон, и пока он действует, его необходимо соблюдать. Противники закона, также те, кто хочет изменить свою веру, могут спокойно выехать в другую страну с другими законами и там провозглашать и пропагандировать свои новые убеждения. Если же такого закона нет и действует принцип свободы совести, то мусульмане, живущие в данном государстве, обязаны соблюдать условия общественного договора – государственного закона. Беглец из Афганистана в Германию бросил на произвол судьбы свою семью с маленькими детьми, отрекся от своей религии и от Родины. Отрекшись от семьи по факту полного разрыва с ней и отказа от всякого попечения о ней, он, в соответствии с государственным законом Афганистана, утратил право быть покровителем и воспитателем брошенных им детей-мусульман, оставшихся на попечении матери-мусульманки и ее родственников. Став гражданином Германии, он повел аморальную жизнь, а затем, пользуясь условиями американской военной оккупации Афганистана, приехал в дом своей бывшей семьи и попытался насильно вывезти свою дочь в Германию, что является очевидным свидетельством намерения принудить ее изменить веру и вовлечь ее в свой распутный образ жизни. Семья и общество были вправе призвать государство применить тот закон, который действовал в Афганистане для всех и который защищал эту семью от посягательств иностранного гражданина, пытавшегося насильно обратить мусульманку в иную веру в условиях войны и опираясь на режим внешней оккупации. Но вершить самосуд никто не имел права, и этот иностранец был передан властям для решения по закону, а власти выслали его из страны, что можно рассматривать как проявление весьма гуманного отношения в контексте военного времени. Али Вячеслав Полосин
[1] Император Римской империи.
[2] Отступникам от официальной религии.
[3] Цитаты даются в переводе на современный русский язык. Полный текст оригинала «Послания Митрофану» можно прочитать, например, в издании: Казакова Н.А., Лурье И.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV–начала XVI в. М.–Л. 1955, и на православных сайтах, например: http://www.sedmitza.ru/index.html?did=17112.
[4] Общегосударственный съезд, включавший и всех иерархов церкви, подписавших «Уложение» по формуле: «архиерей (такой-то) руку приложил».
[5] Цитаты даются в переводе на современный русский язык.
[6] Из послания 38 улемов Папе Римскому и всем христианам «Давайте поговорим!» Декабрь 2006 г. |
